«Ну что, Тринадцатый, кого должен любить черт?» - «Меня, тебя... Всех! Хочешь сахару?»
Коломенское.
Надпись на пояснительной записке для умеющих читать туристов: «Этот межевой камень обозначал границы владений полоцкого князя Бориса в верховьях Северной Двины (XII век)»
Вот так идешь по весеннему парку, в сугробы проваливаешься, в лужи наступаешь, и тут – бац! – откровение. Северянами, оказывается, были жители Полоцка, и расположен он на Северной Двине, а не где вы там думали.
«Ну что, Тринадцатый, кого должен любить черт?» - «Меня, тебя... Всех! Хочешь сахару?»
Настроение определяется мерой восторга или апатии. Ничего «меж».
Такое вот «межсезонье».
Шальные чувства, настроения и мысли:
Вот, например, может ли фикрайтерство быть естественной реакцией на систему образования? Много лет на уроках литературы нас учат «препарировать разум гения» (с): искать в каждой фразе мысли автора, отношения автора, намеки автора, скрытые комплексы автора, приметы эпохи автора, приметы стиля автора.
И, конечно, через час от этого психологического экскурса в чужую голову начинает тошнить, а через год ты готов расцарапать глаза любому портрету великого писателя.
А фикрайтерство – это полное отсутствия внимания к автору. Это апофеоз эгоцентризма: важно только твое отношение, твои мысли, твои комплексы, твой стиль, твоя эпоха.
Может, поэтому фики "вопреки и несмотря на" часто бывают талантливыми. Потому что все талантливые люди отчаянные эгоисты. Так что реакция: Я! МОЕ! МНЕ! – для них естественна.
«Ну что, Тринадцатый, кого должен любить черт?» - «Меня, тебя... Всех! Хочешь сахару?»
Гугл посчитал, что номер моей aси номер моей aси 450 - 307 - 422 = -279, а -2+7+9=14, а номер 14 – несчастливый номер в Китае, так как произносит как "shi si", что звучит как «десятеро умрут».
Правда, в южной Америке это число считает счастливым.
Так что я, как всегда, буду сторонником всего заокеанского, а то неоптимистичный получается прогноз для моего контакт-листа)
«Ну что, Тринадцатый, кого должен любить черт?» - «Меня, тебя... Всех! Хочешь сахару?»
Господа текстовики... хэлп?
Же шерш ля фам!
Мне нужен главный враг - принцесса, которая умеет божественно интриговать, которой не жаль будет проиграть и оставить королевство, которому отдано мое, кронпринцевское, сердце.
Вопросы ко мне - в комменты, если захотите играть - все вопросы к тамошним мастерам.
«Ну что, Тринадцатый, кого должен любить черт?» - «Меня, тебя... Всех! Хочешь сахару?»
*средняя голова*
Я выиграла спор с человеком, пользующимся репутацией того, с кем спорить нет смысла, ибо телепат-и-ясновидец-чтоб-его, потому что… я поверила в человека, а он – нет.
*правая голова*
Все-таки вера – волшебное чувство.
*левая голова*
Которое принесло мне выигрыш в 10 рублей – пустячок, а приятно %)
читать дальшеСумка с продуктами порвалась прямо на остановке – и мандаринки покатились в разные стороны, спасаясь от страшной судьбы быть съеденными. Многие попали под колеса, некоторые – под ноги прохожим, и лишь немногим удалось укрыться в подворотнях.
Я бросилась за беглецами, только чтобы поскользнуться на одном из мандаринов-камикадзе и красиво упасть в осеннюю (или она была весенней?) грязную лужу:
- Доктор, мне плохо! – взвыла я, даже не пытаясь подняться.
Дома снова были сплошные неприятности – моя крепость восстала против меня же.
В ход шла тяжелая артиллерия - необходимость мыть посуду, мыть полы, мыть окна…
Одновременно.
Я металась из одной комнаты в другую, скользя по разлившейся грязной воде и тщетно пытаясь вызвать мистера Пропера.
В довершение всех несчастий зазвонил телефон.
«Я ненавижу этот мир, я ненавижу эту жизнь, я ненавижу этот город, я ненавижу бытовую химию, ненавижу телефоны…» - думала я, снимая трубку.
- Вы хотите поговорить об этом? – услышала я знакомый голос, не успев сказать даже «Алло?»
- Да, доктор…
***
Я лежала на мягкой кушетке в тускло освещенной комнате:
- Доктор, я люблю вас! Вы прекрасны и умны, как трикстер. Ваша улыбка подобна дольке мандарина. Ваш голос спасал меня в самые тяжелые минуты! Дым ваших сигарет лучше всех благовоний. Ваши глаза – о, нет в природе ничего, способного с ними сравниться!
Вы свет и радость моей жизни, вы чудо, вы счастье, вы весна, вы осень, вы огонь и ветер, вы кормили меня круассанами!
Я люблю вас, доктор!
…
Я уложилась?
- У вас еще полторы секунды, Дракон. Было.
- Спасибо, доктор… - я поднимаюсь с кушетки, влюбленными глазами глядя на кресло, стоящее совсем близко.
- Не за что. Сто двадцать долларов за час. Заплатите в кассе.
читать дальше- Добро пожаловать в музей кукол, созданный сто лет назад знаменитым мастером Джузеппе, - скучающе вещает экскурсовод…
Экскурсоводша? Экскурсоводка?
Маленький злой мальчик держит за руку няньку и мысленно коверкает все вокруг: слова, людей, экспонаты.
Вот эта тетя, если сейчас упадет с лестницы, сможет наконец-то вывернуть голову так, чтобы посмотреть на того дядю. Но уже будет ему неинтересна…
Она и сейчас ему неинтересна. Он предпочитает…
Маленький злой мальчик улыбается дяде, наслаждаясь тем, как дядя бледнеет и прячет руки за спиной.
А экскурсоводка монотонно продолжает:
- Это - Голубая Стрела, знаменитый сказочный поезд, символизирующий рождественское чудо. В этом году ему исполнилось целых 80 лет!
Мальчик отлично видит, что поезду от силы год – все части давно заменены. Только взрослые этого не замечают – предпочитают не замечать, чтобы их не обвинили в краже из хранилища:
- А совсем как новый! – выдыхает мальчик, наслаждаясь тем, как бледнеет теперь уже стоящий в углу зала охранник.
- Это тот самый Винни-Пух. Помните? «На склоне холма маленький мальчик будет вечно играть со своим медвежонком»…
Свысока наблюдая за воинами и революциями, за кровью и болью… Как это по-английски.
Злой маленький мальчик улыбается.
- А это – знаменитая кукла наследника Тутти.
Злой маленький мальчик замирает в восхищении.
Перед ним – образец всего, о чем можно мечтать: красота феи, огонь в фарфоровом сердце, улыбка Джокера и бездонные глаза.
Мальчик впивается ногтями в руку няньки – та вскрикивает и отпускает его.
Он подходит к кукле – такой уверенный в себе, такой гордый, такой привыкший владеть.
Он берет куклу за руку.
Он хочет поиграть – с куклой, в куклу.
Он хочет сломать куклу, когда та наскучит – и знать, что она будет мечтать об играх с ним каждой клеточкой разбитого на осколки фарфорового тела, фарфорового сердца. Всей своей фарфоровой душой.
Он притягивает куклу к себе, уверенный в победе…
И тут чувствует чью-то когтистую лапу у себя на плече. Он увидел бы дракона, если бы обернулся – но он не может шевельнуться, и только слышит голос экскурсовода:
- Экспонаты руками не трогать.
Он хочет ответить – но чувствует, что тело больше не слушается его, губы стали словно деревянными, тело стало словно деревянным, душа, если она была, превратилась в деревяшку… и удлинился нос.
- Я же говорила тебе, Ружь, не трогать экспонаты руками, - с улыбкой повторяет экскурсовод-дракон.
А Ружь, живая и настоящая, как никто на свете, уже направляется к выходу из музея.
И только на пороге оборачивается и шепчет маленькому злому Пиноккио: